Семилетняя Кристина Хигер вместе с родителями и младшим братом четырнадцать месяцев прожила под землей в канализации Львова, скрываясь от нацистов. Семье Хигер удалось избежать смерти и лагеря благодаря упорству отца Кристины и помощи нескольких поляков. Леопольд Соха и его друзья всё время, пока Хигеры вместе с другими евреями прятались под землей, носили им еду и всё необходимое. Сначала за деньги, а потом бескорыстно. Но судьба Кристины не оказалась легче других. Жить в гетто, а потом прожить больше года в сырости и темноте по соседству с крысами, — едва переносимое испытание для семилетнего ребёнка.
Свою историю Кристина записала 60 лет спустя, и в этом ей помог Даниэль Пайснер. Иногда она путается во времени и незначительных фактах, что легко простить, учитывая возраст героини во время войны и прошедшие после неё годы.
«Комендант обожал чистоту и порядок — „нарушителей“ он просто расстреливал. Он постоянно разъезжал по улицам в открытой машине или ландо с русским автоматом в руках и непрестанно искал повод открыть стрельбу. Увидев грязную витрину, он приказывал остановить машину, подходил к магазину и выбивал витрину прикладом. Заметив на тротуаре окурок, он расстреливал того, кто был к нему ближе, не разбираясь, мужчина это, женщина или ребёнок. Гжимек был не просто убийцей — он был настоящим маньяком. Его действия невозможно было предугадать. Он мог без причины убить человека или закрыть глаза на беспричинное убийство. И он ненавидел евреев — мужчин, женщин, детей, особенно грязных еврейских детей…»

Книга Джека Майера не столько о самом Холокосте, сколько о его осмыслении в наше время. Три канзасские школьницы в конце девяностых готовят проект к школьному дню истории и находят коротенькую газетную заметку об Ирене Сендлер, спасшей 2500 детей из Варшавского гетто. Девочек цепляет эта история, и под руководством подбадривающего учителя они начинают искать информацию об Ирене. Итогом школьного проекта стал не только спектакль о судьбе Сендлер, но и гигантская общественная кампания, которая сделала школьниц знаменитыми, а девяностолетней Ирене Сендлер принесла номинацию на Нобелевскую премию мира.
Две из трёх глав посвящены истории школьного проекта: Лиз, Меган и Сабрина почти ничего не знали о Холокосте, но по мере узнавания начинают задаваться вопросами, которые, наверное, задаёт себе каждый: «смог бы я выжить?», «хватило бы у меня мужества помогать другим?». Третья глава рассказывает историю самой Ирены Сендлер, польского Сопротивления и Варшавы времён оккупации. Сендлер не была еврейкой, но не могла оставаться в стороне от происходящего и, многократно рискуя жизнью, вынесла и вывезла из гетто больше 2500 еврейских детей, а потом отдала на воспитание в польские семьи.
«Пока перематывалась кассета, Меган думала… Эти ужасы творились не в Средневековье, а совсем недавно, можно сказать, вчера, и многие из переживших их живы до сих пор…
Может ли Холокост повториться? А вдруг на месте евреев окажутся христиане — такие же, как она сама?»

Труди Биргер жила счастливой жизнью подростка из культурной и обеспеченной семьи: ходила с няней на танцы и каток, носила красивые платья и ни в чём не нуждалась. С приходом к власти нацистов её жизнь сильно меняется: сначала семья вынуждена переехать в квартиру поменьше, потом заканчивается еда, затем приходится несколько дней прятаться от эсэсовцев в морозильной камере в подвале. В конце концов Труди с матерью оказываются в концлагере Штуттгоф. Мать теряет всякую волю к жизни после смерти мужа, и Труди приходится быстро повзрослеть, чтобы спасти себя и мать от верной смерти.
Книгу о пережитом и о чудесах, которые спасли, Труди Биргер написала много лет спустя, но ясно помнит чувства и мысли, занимавшие её в то время. На время заключения физическое и психическое развитие Труди будто остановилось, и после освобождения она чувствовала себя той же нескладной четырнадцатилетней девочкой, хотя была уже вполне взрослой девушкой. Так и в лагере её желания оставались порой совсем детскими. Главной мечтой, например, был горячий шоколад. Труди не только рассказывает свою историю, но и пытается осмыслить происходящее. И не находит оправдания никому.
«Тем не менее, едва покинув гетто, по дороге мы внимательно смотрели по сторонам в надежде найти что-нибудь съедобное. Это мог быть полусгнивший турнепс, валяющийся на поле, или корка хлеба, оброненная кем-то — абсолютно всё. Мы хватали это мгновенно, стараясь только, чтобы не заметил конвой. Если мы очень хотели есть, то проглатывали добычу на месте, но в основном мы старались контролировать себя и старались вернуться в гетто не с пустыми руками; то, что это было опасно, делало нас только расторопней и изобретательней. Мы вшили себе потайные карманы, которые на жаргоне назывались малина, в которых и приносили найденную или обмененную еду; всё, что было съедобно».